Американцы пришли к выводу, что «Российская Федерация больше не является демократической страной». Ай-ай, какая трагедия. Бедные американские исследователи не знают, что Российская Федерация никогда не являлась демократической страной. Или, что вероятнее, делают вид, что не знают, ибо им сейчас выгодно на фоне злого-злого Путина приделать Ельцину со товарищами по нимбу с крылышками. Ну в самом деле, кому в здравом уме и трезвой памяти придет в голову назвать лихие девяностые демократией? Лихие девяностые больше походят на анархию с колоритом советской зоны. А демократии у нас нет и не было никогда. Увы. Есть в словосочетании «Россия и Демократия» что-то противоестественное. Менталитет, веками вскормленная психология крепостных крестьян, приемлющая только общество рабов и Царя-Батюшки, не позволяет. В конце концов, оно, наше общество, всегда к Царю-Батюшке возвращалось. Стоило только законным царям дать слабину в виде отмены крепостного права 19 века и аграрных столыпинских реформ века 20, как общество немедленно взбунтовалось. Ну конечно, Царей уважать перестали. И избрало общество себе нового царя, а скорее уж сразу Бога – товарища Ленина. Затем – товарища Сталина. А затем большевистские Цари дали слабину, и произошла Перестройка. И теперь вот, сильно подуставшее от анархии общество, своровавшее все, что только можно было своровать (и чего нельзя тоже) в который раз приходит к Царю-Батюшке. Все закономерно. Увы, опять же.

Я думаю, именно поэтому мое поколение так вопиюще аполитично. Ибо все мы понимаем, что это закономерно. Помню в детстве, когда модно было транслировать бесконечные Думские чтения с физиономией Черномырдина на весь экран, а затем того же Черномырдина спародировать, - слово «политика» ассоциировалось у меня исключительно с бессмысленным трепом, и само занятие политикой казалось мне самым бессмысленным занятием на свете. Если исключить большие деньги. И если бы я чисто по разгильдяйству не поступила на тот факультет, на который поступила, думала бы так до сих пор.

Вывод: грустно все это, господамы.