Ну вот, вспомнили намедни про Джека нашего Лондона и его "Морского волка". Про то, как он описывал мужскую красоту.
читать как описывал«Я впервые увидел его обнаженным и был поражен. Культ тела никогда не был моей слабостью, но я обладал все же достаточным художественным чутьем, чтобы оценить великолепие этого тела.
Должен признаться, что я был зачарован совершенством этих линий, этой, я бы сказал, свирепой красотой. Я видел матросов на баке. Многие из них поражали своими могучими мускулами, но у всех имелся какой-нибудь недостаток: одна часть тела была слишком сильно развита, другая слишком слабо, или же какое-нибудь искривление нарушало симметрию: у одних были слишком длинные ноги, у других -- слишком короткие; одних портила излишняя жилистость. Других -- костлявость. Только Уфти-Уфти* отличался безупречным сложением, однако в красоте его было что-то женственное.
Но Волк Ларсен являлся воплощением мужественности и сложен был почти как бог. Когда он ходил или поднимал руки, мощные мускулы напрягались и играли под атласной кожей. Я забыл сказать, что бронзовым загаром были покрыты только его лицо и шея. Кожа у него была белой, как у женщины, что напомнило мне о его скандинавском происхождении. Когда он поднял руку, чтобыпощупать рану на голове, бицепсы, как живые, заходили под этим белым покровом. Эти самые бицепсы на моих глазах наносили столько страшных ударов и не так давно чуть не отправили меня на тот свет. Я не мог оторвать от Ларсена глаз и стоял, как пригвожденный к месту. Бинт выпал у меня из рук и, разматываясь, покатился по полу.
Капитан заметил, что я смотрю на него.
-- Бог хорошо слепил вас, -- сказал я.
-- Вы находите? -- отозвался он. -- Я сам так считаю и часто думаю, к чему это?»
*Про матроса Уфти-Уфти: «Уфти-Уфти благодарно сверкнул своими белыми
зубами. Он был красив. В линиях его фигуры была какая-то женственная
мягкость, а большие глаза смотрели мечтательно, что странно противоречило
его репутации драчуна и забияки.»
А вот что говорит повествователь о себе:«я с помощью кока кое-как натянул на себя грубую фуфайку и невольно поежился от прикосновения колючей шерсти. Заметив, должно быть, гримасу на моем лице, кок осклабился.
-- Ну, вам не навек привыкать к такой одежде. Кожа-то у вас нежная, словно у какой-нибудь леди. Я как увидал вас, так сразу понял, что вы -- джентльмен.»
Еще о капитане Ларсене:
« Так случилось, что я, помимо моей воли, попал в рабство к Волку Ларсену. Он был сильнее меня, вот и все. Но в то время это казалось мне каким-то наваждением. »
(По сюжету капитан его спас, но заставил стать юнгой на своем корабле, хотя повествователь взрослый мужчина, а это работа для юноши, и повествователь не привык к физической работе вообще).
«Кончив заправлять койку, я невольно засмотрелся на него. Он был, несомненно, красив, -- настоящей мужской красотой. Снова я с удивлением отметил, что в его лице нет ничего злобного или порочного. (...) Он не был аморален, -- к нему было просто неприменимо понятие морали.
Как я уже сказал, его лицо отличалось мужественной красотой. Оно было гладко выбрито, и каждая черта выделялась четко, как у камеи. От солнца и соленой морской воды кожа его потемнела и стала бронзовой, и это придавало его красоте дикарский вид, напоминая о долгой и упорной борьбе со стихиями.
Полные губы были очерчены твердо и даже резко, что характерно скорее для тонких губ. В таких же твердых и резких линиях подбородка, носа и скул чувствовалась свирепая неукротимость самца. Нос напоминал орлиный клюв, -- в нем было что-то хищное и властное. Его нельзя было назвать греческим -- для этого он был слишком массивен, а для римского -- слишком тонок. Все лицо в целом производило впечатление свирепости и силы, но тень извечной меланхолии, лежавшая на нем, углубляла складки вокруг рта и морщины на лбу и придавала ему какое-то величие и законченность.»
«Глаза -- мне довелось хорошо узнать их -- были большие и красивые,осененные густыми черными бровями и широко расставленные, что говорило о недюжинности натуры. Цвет их, изменчиво-серый, поражал бесчисленным множеством -- оттенков, как переливчатый шелк в лучах солнца. Они были то серыми -- темными или светлыми, -- то серовато-зелеными, то принимали лазурную окраску моря. -- Эти изменчивые глаза, казалось, скрывали его душу, словно непрестанно менявшиеся маски, и лишь в редкие мгновения она как бы проглядывала из них, точно рвалась наружу, навстречу какому-то заманчивому приключению. Эти глаза могли быть мрачными, как хмурое свинцовое небо; могли метать искры, отливая стальным блеском обнаженного меча; могли становиться холодными, как полярные просторы, или теплыми и нежными. И в них мог вспыхивать любовный огонь, обжигающий и властный, который притягивает и покоряет женщин, заставляя их сдаваться восторженно, радостно и самозабвенно.»
Взято отсюда, а где обсуждали не скажу, ибо дайриэтика.Разговор велся про то, что если бы сейчас то же самое написала бы женщина, ее бы порвали за деффачковость и слащавость.
На самом деле, для кого-то, может быть, да. В принципе,
в принципе, здесь можно узреть слащавость. Но не деффачковость в том плане, как понимаю ее я, и как она, бывает, раздражает меня в слэше.
Потому что здесь акценты явно другие. Психология другая. Дело не во внимании на внешности, не в восхищении внешними данными как таковыми.
Очень топорно - гетеросексуальная женщина с той же позиции описывала бы внешность другой женщины, да хотя бы Мэри своей, но не желанного мужчину, нет-нет, не того, про кого она собралась бы писать НЦу, грубо говоря.
Я понимаю "девачковость" в слэше как дико бросающуюся в глаза женскую психологию мужских персонажей, ее, женщины, восприятие секса и всего, что около секса, а не внимание на красивой внешности персонажей.
Но это я. А там сквозил тезис насчет того, что женщина описывает красивое тело ради красивого тела, а мужчина ради чего-то другого, ради какой-то цели, и это, мол, видно. Пфф, я не знаю. Я вот женщина. Тоже описываю, случается, красивое тело. Но не как в любовных романах формата карманной книжки "чтобы было", а если мне покажется, что репортер мог обратить внимание на красивую задницу, стало быть, будет описание красивой задницы глазами репортера. Как вот тут, у Джека Лондона (да я сравнила себя с Джеком Лондоном! бгг. ни стыда у меня, ни совести, ни чувства меры. бгг).
Разумеется, ежели автор настолько хорош и задался целью... Бывает, короче, бигендерная психология, когда незаметно. Когда акценты расставлены достаточно нейтрально. Но опять же. Это в эпических каких-то произведениях в основном, а если ты станешь писать про любовь и секс... да еще с НЦой... Но все равно, бывает так, что и не видно. Редко и в качестве исключения.
В чем мысль-то моя.
мысльЯ лично не считаю, что гетные любовные романы хуже слэшных фиков/ориджиналов. Не понимаю, с чего бы. Мэри-Сью есть и там и сям, сопли пресловутые - тоже, причем не всегда. Точно также я не понимаю, чем эти новомодные детективы в мягких обложках, рассчитанные на бигендер, априори хуже дамского романа про любовь.
И уж тем более я не считаю чисто мужской фантастический боевик (как в тех условиях на самиздате, но это даже крайний случай, пародийный случай) чем-то там лучше любовного романа. Они просто рассчитаны на разную аудиторию, и дело в психологии, а не в литературном качестве.
Поэтому, возвращаясь к. В большинстве случаев лично я даже не прибегая к мозгу могу определить автора во всяком случае любовного текста по полу (да и эпического тоже, если поднапрячься). И красивые описания ради описаний или там любование чьим-то телом на полторы страницы здесь ни причем. Это просто чувствуется. Какие-то векторы особые, какие-то цели, восприятие. Особенно, когда дело касается секса. НЦа - она обычно (повторяю, обычно) условно-стандартная. Это не значит, что у мужиков она непременно с матом и раз-два-вынул-и-уснул. Нет, я читала мужскую НЦу, как гейскую, так и гетеросексуальную, и даже лесбийскую (тут автора легче всего разоблачить, конечно, хе-хе). И они были разные, и нежные, и сентиментальные, и даже, с ума сойти, вовсе и без мата. И все равно понятно. Вот хоть тресни, но чувствуется, что не твой пол. Химия, наверное.
Но исключения есть.
Люди все-таки не табуретки ибо. Не укладывается человечество на сто процентов в рамки никогда.
К тому же в глобальном плане литература-таки эпична и бигендерна, и если гендерная психология чувствуется, то сравнительно безболезненно для противоположного автору пола. Хотя, конечно, смотря какой читатель. Тоже ведь - зависит многое от комплексов и личных заморочек.
Блин, не получается у меня с обобщениями, не выходит. Лезет все дурацкий индивидуализм.
Чтоб его и далее по тексту.