Он – самовлюбленный разведчик-геолог, едущий к сыну в Америку; она – лицемерная психолог со связями в Кремле, которая точно знает, что ЕГЭ у нас в стране начали практиковать, потому что задолжали деньги Соросу. Про них можно было бы написать книгу, так круто нашли они друг друга в этом одиноком сером мире. Но, к сожалению, персонажи они не выдуманные, а очень даже реально существующие.
Я имела удовольствие провести с ними 18 часов в купе.
Помимо всего прочего из своей короткой командировки nach Moskau я выяснила, что в поездах ездить бывает полезно в плане «посмотреть на homo sapiens в замкнутом пространстве». Полезно, но утомительно.
Эти двое, к примеру, не затыкались одиннадцать часов.
Такого болтливого разведчика я встретила впервые. Про что он нам только не поведал – и про свою жизнь, и про жизнь своего друга Миши, и про геологические открытия, и про камни, которые нельзя зарыть, потому что они вылетают из земли. И так, знаете, заметно, насколько плющит его звук собственного голоса, как он экспериментирует с интонациями – и какое восторженное выражение появляется на его лице, когда интонация и тембр подобрались правильно. Раздражать он меня начал где-то на втором часу лекции, причем больше этой восторженной интонацией, чем болтовней как таковой.
Но она… о, она превзошла его по всем статьям. Нет, она не болтлива. Она как истинный психолог, больше слушала и поддакивала. И то, что она психолог, знающий про махинации Кремля с Соросом – это все, что стало нам о ней известно за 18 часов. Остальное, включая имя, - есть тайна, покрытая мраком.
читать дальшеИ при этом раздражать она меня стала на пятнадцатой минуте, и книгу с нее писать можно тоже. Ибо дама эта являет собой живое пособие по вытягиванию информации. Как профессионально она это проделывала, - во мне бешенство боролось с тупым восхищением. У нее очень тонкий, очень нежный голосок, просто созданный для сюсюканья. И да, бесконечные фразы «как умно/проницательно/великолепно/красиво/непередаваемо/уму непостижимо вы это рассказываете/объясняете/растолковываете/поясняете», «я никогда бы без вас до этого не додумалась», бесконечные «да/точно/вот совершенно верно/невероятно, вы такой умный/я только что тоже самое хотела сказать», ну и, разумеется, «а расскажите еще вот про это/то/камни/озеро/сына/войну/жену/философский трактат на трансцендентальную тему» сказанные раз в минуту этим нежным восторженным голоском с фирменным выражением лица «Смотрите, как я заглядываю вам в рот, не пропустите ничего».
OMFG!
Через пятнадцать минут мне хотелось взять ее за шкирку и выкинуть в окно, больно приложив головой об стекло.
А уж когда они дошли до исторических тем… «Это странно, что столь неизвестный человек в советское время, как Троцкий, занял столь высокое положение при Ленине… он точно немецкий агент, другим факт того, что Ленин к нему прислушивался, не объяснишь» - сказал наш гениальный геолог, и она, естественно, тут же: «Да-да, я тоже временами об этом думаю, это так здорово, что вы разделяете те мои мысли, в которых я боюсь даже себе признаться… нам в школе про Троцкого почти ничего не говорили».
Ну, тут я просто не выдержала, и напомнила им, что Троцкий был «никому не известен в советское время», потому что товарищ Сталин сделал его неизвестным в угоду своей паранойе, а во времена Ленина Троцкий был Главным Красным Голосом, и именно он заключал сепаратный мир с Германией на максимально выгодных для нас условиях, и его популярность была несколько выше Ленинской именно благодаря дару разглагольствовать, и в Смольном он с Лениным на пару лежал на полу в кабинете директрисы – и заплевал там окурками весь потолок, когда они мечтали о Великом Марксистском Государстве, и товарищ Сталин трогательно хранил «Капитал» с пометками Троцкого на полях. Пометки Троцкого были красным карандашом, а пометки Сталина – простым, и он там нередко писал «Вот это надо запомнить!» рядом с какой-нибудь красной фразой.
После этого сладкая парочка даже замолчала. На несколько секунд.
А потом они благополучно сделали вид, что ничего не слышали, и пошло-поехало сначала.
Где-то в середине ночи, когда темы для разговора ненадолго иссякли, или у геолога устало горло, наша вытягивательница информации попыталась проделать тоже самое с моей бабушкой. «Вот вы такой замечательный педагог, с таким большим стажем, наверняка у вас в жизни были смешные истории с учениками». Когда я рассказала об этой героической попытке маме, мы долго смеялись. Моя бабушка всем хороша, но чувство юмора у нее отсутствует как данность, а иронию она воспринимает как личное оскорбление. Тоже в некотором роде хрестоматийный персонаж. «Может быть, кто-то как-то по-смешному списывал» - предприняла психолог еще одну попытку в купе с очаровательной улыбочкой, и это было ее ошибкой.
Все-таки психологи не ясновидящие.
Моя бабушка гордо выпрямилась и поведала ей в ультимативной форме, что никто никогда за все 53 года работы у нее ни единой задрыпанной контрольной не списал. После чего последовала длинная обстоятельная лекция о вреде списывания – и о том, что ничего смешного в работе учителя нет и быть не может, и это крайне огорчительно, что молодые люди сейчас относятся к преподаванию столь несерьезно. Бедный геолог, видимо нашедший тему для разговора, пытался несколько раз перебить мою бабушку, но это дело гиблое. Я же тихо сползла под столик, красная от стыда и смеха одновременно.
К слову сказать, еще одна попытка разговорить мою бабушку «на смешное» была предпринята этой невыносимой и не умеющей проигрывать дамочкой к концу пути, - и в итоге они нарвались на еще одну лекцию о том, как тонули люди во время войны вместе с машинами и животными. Лекция была сопровождена чертежом переправы.
Вообще, я из этой поездки много вынесла для себя на тему «люди, и с чем их едят».
Но это было утомительно.