Недавно меня настигла депрессия. Целых два с половиной часа она продлилась, а потом моя тонкая душевная конституция не выдержала таких испытаний. Я нацепила плеер и отправилась на двухчасовую прогулку по родному
Мухосранску городу-герою – дабы восстановить ментальное равновесие. Натурально, не понимаю, как люди выдерживают регулярные депрессии, это же кошмар. У нас у всех повальная истерия, нормальная для последнего курса вообще и резко помноженная на бардак на нашей кафедре и в деканате конкретно.
читать дальшеКогда я говорю бардак, значит, бардак и есть. С новой властью стало еще хуже, чем было. То есть мы-то наивно полагали, что хуже быть не может и скандировали по углам и шепотом «Наш деканат – самый дебильный деканат в мире!», но мы ошибались. Последние две недели исправно ходили на пары по литературе, а он все не являлся. Ждали мы его, потому что наш гений с завидной регулярностью опаздывает на 40 мин. А пара у нас по счету первая, т.е. мы могли если не валяться в это время в постелях, то хотя бы заняться чем-нибудь удобоваримым. Но мы ждали. Потому что лишиться стипендии и красного диплома из-за литературы неприлично. А еще, потому что мы учимся на дипломатов и должны уметь ладить с людьми. С любым индивидуумом на двух ногах и с предполагаемым мозгом в черепе. А потом староста додумалась поинтересоваться у нашего деканата, где ОНО, простите, шляется. И наш деканат в лице страшно гордой лаборантки просветил нас, болезных, что ОНО уж две недели как болеет и еще неделю болеть будет.
Две. Недели.
А мы и не знали, вот растяпы. Неважно, что нам не передали. Нам и про учебники для госов по истории международных отношений не передали, и про конференцию последнюю по безопасности, и про приезд Маркедонова, но ведь проблемы-то у нас, а не у деканата, верно? И вообще, нам надо учиться без посторонней помощи выцарапывать нужную информацию, а деканат вовсе не обязан нам помогать, да. Он здесь в принципе ни при чем, наш деканат.
Говорю же, бардак.
Вот в такой домашней обстановке проходит наш последний год, в который впихнули два года, не имея разумеется, программы. А зачем она, собственно, нам? Мы и без нее прекрасно обходимся. Приходишь в альма матер – и первым делом слышишь от самых стойких отличниц поэму о ненависти ко всему сущему и экзистенциональному, в особенности касающемуся учебы. У нашей первой зубрилы, очень спокойной и очень собранной девочки, на днях случилась истерика. В принципе, истерика обычно людей портит. Но эту девочку она из статуи Неизвестному Зубриле превратила в живого и симпатичного человека, даже румянец на щеках появился, и интонации в голосе прорезались впервые не деловые. Это же почти конец света, вроде как если бы снег выпал бы из земли в облака.
А они еще трясутся о пост-университетском будущем. Фрр, проблемы надо решать по мере их поступления, а сейчас главная проблема – дожить до выпуска и не угодить в дурдом, до которого от Университета 50 метров нескошенной травы. Примерно так я себя и успокаивала, вышагивая в тот пасмурный осенний день трое суток назад, когда депресняк подкрался незаметно. Помогло, кстати.
Я вот тоже иногда вспоминаю о том, что в Гарвард поступить практически нереально, и вообще – это начиналось как шутка, как неосторожно бракнутое слово моей гиперсерьезной бабушке о поступлении в лучший вуз планеты. Вспоминаю, что я недостаточно талантлива, чтобы их заинтересовать, не говоря уж о том, что нереально ленива и безвольна.
Но потом вспоминаю любимый деканат – и понимаю, что со мной в общем и целом не все потеряно.
И чем черт не шутит.