Dreams And Consequences.
Фэндом: Inception.
Пейринг: Сайто/Роберт, Ариадна/Мол, Кобб/Роберт.
Жанр: секс и приключения.
Предупреждение:
1. НЖП.
2. гетеросексуальные связи.
3. дети.
Рейтинг: R.
Дисклеймер: все принадлежат Кристоферу Нолану, кроме Кристофера Фишера.
Саммари: история одного блефа.
Для Лили, которая хотела русскоязычных фанфиков с этими пейрингами.
глава 2Глава 2.
- Хмм, - произнес Артур.
Стоя посреди спальни Кобба, он задумчиво разглядывал телефон в руке. И молчал.
- Мы не читаем мысли без снотворного, пупсик. Если ты вдруг не знал, - едко заметил Имс.
- Все очень странно, - сказал Артур, небрежно кидая телефон на кресло рядом с забытым Имсом ананасом. - Это был Сайто.
- Неужели.
- Имс! - укоризненно сказала Ариадна. - Что он хотел, Артур? Для чего ты ему понадобился?
- Кому это интересно, детка? Для работы, необремененной интеллектом. Не может наш японский рокфеллер поручить что-нибудь сложнее линейного уравнения человеку, который предыдущую работу провалил, в противном случае он не был бы японским рокфеллером... Скажи лучше, договорился ли ты про Кобба?
Ариадна обреченно вздохнула, по привычке обняв плечи руками. Сколько все-таки драгоценного времени уходило в песок на их перепалки? Уму непостижимо. Как Кобб умудрялся вовремя их растаскивать по углам, вот, что она хотела бы знать. Помимо всего остального.
- Договорился, - протянул Артур все так же задумчиво. - Грузовик подъедет через десять минут, и отвезет нас на другую квартиру на случай, если вычислили эту.
- А там мы будем, видимо, смотреть с деткой "Доктора Хауса" и обсуждать на рекламе военные планы, - фыркнул Имс.
- Для начала пообедаем, - отозвался Артур невозмутимо и подошел к шкафу. - Советую собираться. Что нам нужно в первую очередь?.. Еда для босса.
Он вытащил из шкафа большую картонную коробку с растворами для капельницы.
- И для нас, - добавил Имс, забирая с кресла ананас.
- Подождите, - Ариадна приложила пальцы к вискам и зажмурилась, пытаясь усвоить происходящее. - Во-первых, Артур, что за работа? Я хочу сказать, что мы ведь вместе? Мы должны держаться вместе, а значит, никаких секретов, они могут нас ослабить...
- Кто-то тут явно пересмотрел триллеров, но детка права. Что за работа, загадочный юноша?
- Ничего особенного, на самом деле. Найти информацию об одном человеке в кратчайшие сроки, - ответил Артур, методично пакуя одновременно два чемодана.
Ариадна машинально пыталась понять, по каким критериям вещи раскладываются в одну сумку, а не во вторую, но то ли голова отказывалась соображать, то ли система у Артура была недоступна человеческому пониманию.
- Не волнуйтесь, Сайто просто понадобился кто-то, кому он может доверять и кто может сделать это быстро. Все как обычно, - Артур уже защелкивал один из чемоданов.
- Все как обычно? - пробормотала Ариадна, одевая куртку. - То есть Сайто ожидает, что ты будешь пользоваться своими обычными каналами? А ты можешь? Или ваш Институт о них знает?
Рука Артура не дотянулась до защелки второго чемодана и застыла в воздухе.
- Ага, - сказал Имс странным тоном.
- Я не могу сейчас рисковать, - тихо пробормотал Артур. - Не могу. Есть схема, которой я обычно пользуюсь. когда полиция выходит на Кобба, но...
- Но Институт - не полиция, - тем же странным тоном заметил Имс.
Он внимательно смотрел на Артура, а Ариадна с возрастающим волнением, внимательно смотрела на них обоих.
- То есть Сайто нам не поможет?
- Поможет, - отрезал Имс. - Мы просто объясним нашему рокфеллеру ситуацию... когда отсюда свалим. В безопасном месте объясним. Четко и ясно растолкуем, чтобы нас не вышвырнули, потому что это наш единственный шанс. А дальше пупсик будет действовать через подставных лиц японской национальности.
- За Сайто они тоже, разумеется, следят, - тихо сказал Артур.
- Разумеется, - Имс скривился. - Но у Сайто много денег. Когда у тебя много денег и есть воображение, ты обречен выбираться сухим из воды.
- Ты так уверен, что у Сайто есть воображение? - осведомился Артур, слегка приподняв правую бровь.
Имс улыбнулся.
- Воображение есть у меня.
***
Роберт смотрел на себя в зеркало. Зеркало в полный рост, с дубовой рамкой, красивое и дорогое, как все в Фишер-Мэнор. Роберт находился в своей, хорошо знакомой комнате, но ощущение нереальности происходящего делало все вокруг навязчиво чужим. Включая собственное отражение. В зеркале на него смотрело молодое, спокойное лицо. Роберт прищурился, лицо прищурилось в ответ. Оно обычно и казалось спокойным, что бы ни происходило, спокойным и слегка отстраненным.
Маску отстраненности он научился одевать с детства, он надевал ее, когда чувствовал осуждение отца. Отец никогда не кричал, в сущности, отец даже никогда не наказывал, как это - судя по рассказам одноклассников - было в нормальных семьях, отец смотрел так, что пол уходил под ногами. Сначала, в совсем глубоком детстве, Роберт плакал и бежал к маме. А потом он научился. Когда отец так на тебя смотрит, нужно молчать, смотреть прямо, но сквозь, потом кивнуть, сказать "да, папа" и уйти. Уже потом, оказавшись в безопасном уединении, можно и выплакаться от собственной никчемности, накрыв голову подушкой. Потом надо пойти в ванную, умыться и не выходить до тех пор, пока глаза не перестанут быть красными.
Когда умерла мама, он так и сделал. Никто из взрослых не увидел его слез. В день похорон дом наполнился людьми в черном, и все эти люди навязчиво соболезновали, и все считали своим долгом сказать, какой Роберт "мужественный мальчик, стойко переносит утрату", когда ему сильнее всего на свете хотелось сбежать от этих людей, большинство из которых он видел впервые в жизни. И он сбежал, к отцу. Отец сидел в своем кабинете, смотря в камин, с бокалом виски в руке. Роберт и сейчас отлично мог восстановить в памяти эту картину. Он не мог точно восстановить образ матери, или то, как они катались на лыжах в Швейцарии на Новый Год, а ночью под елкой клеили волчок, пусть и считал тот день самым счастливым воспоминанием из детства, но отца, сидящего в день похорон перед камином, он видел перед собой прекрасно до сих пор. Впервые лет с пяти, Роберт готов был поступиться выдержкой и гордостью, и выплакаться не в одиночестве. У него уже дрожала нижняя губа, когда он обошел кресло и встал перед отцом. Он хотел попросить отца прогнать этих непонятных чужих людей, чтобы они последний раз посидели втроем с мамой, пока мама еще здесь. Он хотел, чтобы отец его обнял, просто обнял. Он встретил пустой взгляд. Отец даже не сразу заметил его присутствие. А когда заметил, сказал "нам не о чем здесь говорить".
Это был конец. Роберт сорвался и бежал по огромному особняку, выбежал во двор и бежал, бежал, бежал с целью убежать так далеко, где его точно никто не найдет и не увидит, туда, где он сможет выплакаться по маме и - хотя он в тот момент этого не сознавал - по отцу тоже. Но когда Роберт уже стал задыхаться и остановился, оказалось, что он не хочет больше плакать. Тогда он развернулся и пошел домой.
Роберт Фишер никогда больше не плакал сознательно. Раз в три-четыре года ему случалось просыпаться со следами слез на щеках, но Роберт никогда не помнил и никогда не хотел помнить, что ему снилось.
А сейчас, стоя в своей комнате перед зеркалом, он впервые за много лет ощущал, как знакомый мир трещит по швам вокруг него, и он сам вместе с миром. Слез не было, то, что с ним происходило, было слишком сильным, слишком всеобъемлющим для слез.
Роберт стоял перед зеркалом и старался собрать себя заново. Пусть он и принял решение, выходя из серого офисного здания, собрать себя было необходимо, чтобы привести решение в силу.
Рядом с зеркалом стояла тумбочка, и на ней находились часы девятнадцатого века, которые он выиграл на аукционе три года назад. На часах было без десяти час. Через два часа он должен встретиться с человеком, которому собирается продать четверть своих акций. Только если вчера утром четверть его акций означала четверть от семидесяти процентов, то теперь это была четверть от десяти. Десять процентов - достаточно, чтобы ты прожил беспечную жизнь, существуя исключительно на отчисления. Достаточно, чтобы наполнить существование походам по дорогим ресторанам, модным театрам и менять женщин раз в две недели, тоже дорогих и модных.
Разумеется, это было бы последним, что Роберт Фишер сделал бы со своей жизнью. Тем более теперь.
Он получит за свои акции деньги, много денег. Если положить их на счета в проверенных банках, можно до старости жить и на проценты. Не так шикарно, как на отчисления, но вполне пристойно.
Разумеется, Роберт Фишер не собирался делать и этого. Роберт Фишер собирался начать свое дело. Для стартового капитала денег будет более чем достаточно и за десять процентов. Он не знал, какое именно дело, но у него было время хорошо подумать, и он точно знал, что с энергетикой его жизнь не будет иметь ничего общего.
Где-то внизу хлопнула дверь и зазвучали голоса.
Роберт прислушался. Дядя Питер и Эйлин. Потрясающе. Они теперь всегда, судя по всему, намеревались ходить парой, словно так и надо. А сейчас они поднимутся заводить с ним душеспасительные беседы. То есть это Эйлин будет пытаться вести душеспасительные беседы (что само по себе было бы довольно забавно, если бы все это происходило не с ним), а дядя Питер будет вести беседы воспитательные.
Шаги уже недвусмысленно приближались к комнате. В дверь постучали.
- Роберт?
Дядя Питер.
- Роберт, это мы. Можно поговорить с тобой? Мы знаем, что ты здесь, - сказала Эйлин.
О, вот уже и "мы". Нет, это просто потрясающе. В каком-то смысле.
Машинально поправив на пути галстук, Роберт открыл дверь. Они стояли в проеме: дядя Питер, а за ним - Эйлин.
- У меня мало времени, так что если у вас есть что сказать по существу, говорите, пожалуйста, быстро и прямо.
- Ты куда-то собираешься? - дядя Питер взволнованно обвел взглядом комнату.
- У меня деловая встреча через полчаса.
Разумеется, они переглянулись. Не могли не переглянуться. Было приятно видеть их побледневшие, напряженные лица.
- Деловая встреча?.. Э, Роберт, мы...
- Мы должны обсудить сложившуюся ситуацию, Роберт, - решительно заявила Эйлин, быстро проходя на середину комнаты. - Не думай, что только тебе сейчас нелегко. Мы тоже...
Снова это "мы".
- Что-то вы, возможно, действительно "тоже", но только я узнаю все последним. С опозданием на одиннадцать лет, - Роберт повернулся и в упор посмотрел на довольно виноватое лицо дяди Питера. - Каким идиотом я, должно быть, выглядел на совете директоров, а? Когда распоряжался судьбой империи, которая мне не принадлежит. Они ведь уже все знали к тому времени? Разумеется, знали. Я еще думал, что-то реакция была больно тихая на такие новости... а все просто!.. Меня только одно интересует, крестный, отец им сам все сообщил, или это ты постарался, уже после его смерти?
Теперь Роберт стоял уже вплотную к человеку, которого считал членом семьи. К человеку, который во многих смыслах был ближе, чем отец. К человеку, который теперь трусливо прятал глаза, и которому хотелось хорошенько за это врезать.
- Что же ты молчишь, дядя Питер? - тихо спросил он.
- Роберт.., - начала было Эйлин.
- Не вмешивайся.
- Пока ты летел в самолете, - сказал Браунинг едва слышно.
- Что?
Браунинг поднял глаза.
- Пока ты летел, я собрал совещание. Я знал, что ты будешь не в состоянии, когда все узнаешь. Мы прекрасно понимали: сначала похороны, затем это... мы знали, как тебе будет сложно, Роберт, и...
- О, да. И поэтому решили избавить меня от жестокой правды до последнего. Дождались, пока директор маркетинга будет в курсе, позволили мне выставить себя на посмешище на совещании, которое я даже не имел право собирать...
- Ты имел, - с нажимом произнес Браунинг. - Ты все еще имеешь, Роберт. Ты исполняющий обязанности Президента компании, и если бы не объявил о том, что собираешься распродать Fischer Morrow по кускам, тебя бы выбрали Президентом на ближайшем же совете. Теперь!.. Теперь я не знаю. Я больше ничего не знаю, Роберт. Я не знаю, как такое могло придти тебе в голову и зачем, но я начинаю понимать, почему Моррис переписал завещание. Должно быть, он знал тебя лучше, чем я.
Это было, словно дядя Питер пустил кинжал ему в спину. Волна негодования оказалась настолько сильной, что Роберт несколько секунд не мог произнести ни слова.
- Знал меня лучше? Знал меня лучше?.. Да что он вообще мог обо мне знать?.. То, что доносили ему водитель и служанки, или ты, дядя Питер?.. Я не собирался распродавать компанию. Это было решение, которое я принял спонтанно.
И здесь дядя Питер взорвался.
- Спонтанно? Спонтанно?! Да как можно принимать такие решения спонтанно, Господи Иисусе, как?! Объясни мне, Роберт! До какой степени надо быть инфантильным, безответственным ребенком, да-да, ребенком, чтобы проснуться однажды утром и сказать себе "а почему бы мне не угробить все, что отец для меня всю жизнь создавал"?.. Спонтанно?! Боже мой, я думал, что знаю тебя, Роберт, я говорил Моррису, что мальчику нужно дать шанс проявить себя в реальном деле, а не под колпаком Fischer Morrow, и тогда...
- Во-первых, отец создавал Fischer Morrow вовсе не для меня, - начал Роберт как можно спокойнее, но голос подводил, и это раздражало. Присутствие Эйлин на заднем плане нервировало особенно. - Во-вторых, наша империя стала настолько громоздким, неповоротливым организмом, что она уже была обречена, и антимонопольное законодательство...
- Обречена! - вскричал Браунинг, всплеснув руками. - Обречена! У твоего отца был превосходный план о фиктивном раздроблении, прекрасный план, комар бы носа не подточил, и ты об этом знал! Но нет! Ты решил все уничтожить! Спонтанно!
Он скривился и, приложив ладони к левому боку, присел на кресло.
- Питер! - Эйлин помогла Браунингу сесть, и эта картина была настолько раздражающей, что Роберт решительно взял дипломат и направился к выходу, бросив "поговорим вечером".
- Роберт, подожди! - Эйлин нагнала его у лестницы.
- Эйлин, у меня действительно нет времени, я уже опоздал.
- Роберт, - выдохнула она. Затем зажмурилась и втянула в себя воздух.
- Послушай, я... Я не насчет компании хотела с тобой поговорить. Я не буду тебя спрашивать, почему ты хотел уничтожить Fischer Morrow, это не мое дело...
- Действительно.
- Да. Но я приведу Криса на ужин. Сюда. Этого хотел твой отец. И...
- Как много, оказывается, хотел мой отец. А я и не знал, - произнес Роберт отстраненно. - Впрочем, разумеется. Это только логично, что наследник будет жить в этом доме. Отец, вероятно, хотел, чтобы наследник жил в его комнате... Что же. Мне все равно, я в любом случае съезжаю.
Он повернулся, чтобы спуститься, но Эйлин схватила его за руку и развернула к себе. В ее глазах он видел смесь страха, вины, волнения и еще чего-то, что не мог определить, впрочем, его это и не интересовало.
- Роберт! Это твой сын, - она смотрела на него умоляюще теперь. - Я знаю, тяжело. Я знаю, ты чувствуешь. что тебя все предали, и имеешь на это полное право... Я чувствую себя идиоткой сейчас постоянно, потому что не уверена, что должна чувствовать женщина в такой идиотской ситуации. Но это твой сын.
- Мой? С моей точки зрения, это может быть с той же степенью вероятности чей угодно ребенок. Мой, моего отца, Браунинга, еще кого-нибудь. Жизнь полна сюрпризов, по крайней мере, моя.
Пощечина была резкой и звонкой. Роберт молча развернулся и неспеша, невзирая на опоздание, спустился с лестницы.
- Я надеюсь, ты будешь к ужину, - прозвучало сверху. - Ты же понимаешь, что нам придется как-то это решать.
Тихо, он закрыл за собой дверь.
***
- Я был уверен, что нас заберут японцы. Почему этот тип не японец? - спросил Имс.
- Ты думаешь, он не от Сайто? - спросил в ответ Артур.
- Разумеется, он от Сайто. Я видел его в самолете. Единственный из банды, кто был не японец, я его приметил. Тебе, дорогой, пора развивать наблюдательность и душить паранойю в зародыше.
Они сидели в фургоне грузовика, на лавочках, с чемоданами и с Коббом на каталке между ними. Как и ожидалось, окон в фургоне не было, была неоновая лампа на верху, которая постоянно мигала, и это нервировало Ариадну. Она говорила себе, что не страдает клаустрофобией, и что не вздрагивает при каждой встряске, но это мало помогало. Ариадна чувствовала, что ее подташнивает на каждой колдобине, возможно это было от страха. Одно дело, когда ты в центре перестрелки во сне. Да, страшно, да, опасно, да, могут подстрелить и будет больно, но это был сон, который она спроектировала. Это было место, в котором пусть и не совсем осознанно, но она ощущала себя в некотором смысле хозяйкой. К тому же она всегда помнила, что ее тело в безопасности. По сути, единственное, что действительно выводило ее из равновесия во время операции по внедрению, была Мол. Мол была жуткая, именно жуткая. И сколько бы Ариадна не говорила себе, что эта женщина с кинжалом/с пистолетом/с ружьем - всего лишь проекция Кобба, мерзкий страх не исчезал. Это началось даже раньше, чем Мол вонзила кинжал ей в живот. Мол была частицей хаоса в той гармоничной системе, которую Ариадна строила с такой любовью. Но все же это была ее система. Реальный мир - это совсем другое, реальный мир - это постоянная неизвестность и приходящее вслед за ней чувство беспомощности. В реальном мире люди живут по определенным правилам, которые помогают справляться с хаосом, и по этим правилам она должна сейчас сидеть на лекции в Париже, а не трястись в сомнительном фургоне в Соединенных Штатах, скрываясь непонятно от кого. Но главное, Ариадна просто не могла поверить в то, что ее прекрасное будущее знаменитого архитектора, скорее всего, навсегда заказано.
- Давайте, выкладывайте, - сказала она зло и хрипло, ежась над Коббом. - Что за Институт, и почему им нужен Кобб, и почему они такие страшные, что мы в бегах, и почему никто ничего не счел нужным мне сообщить?!
- Не думали, что столкнешься с зубрами, детка, - невесело хмыкнул Имс. И посмотрел на Артура.
Восхитительно.
- Эм, - начал тот осторожно. - Понимаешь, Ариадна. Институт - это... Институт.
- Учебное заведение, - вставил Имс.
- Кто бы мог подумать, - пробормотала она.
- Да. Там готовят извлекателей.
- На самом деле, не только извлекателей, - вставил Имс.
- Там же проводят научные изыскания в области практической парапсихологии.
- Как например, опыты по внедрению. Покамест провальные, - вставил Имс.
- Если вы, мистер Имс, жаждете рассказать девушке сами, то пожалуйста, я не буду вам мешать.
- Не смейте заводить волынку, не то я расцарапаю вам лица, - предупредила Ариадна, борясь с подступающей к горлу тошнотой.
- Правда? - оживился Имс. - Говорил я тебе, она неравнодушна к садо-мазохистским практикам. Я выиграл, Артур, и маленький совет на будущее - не заключай пари с профессионалами. Это неразумно.
- Ты говорил также, что она предпочитает быть снизу, - невозмутимо ответил тот.
- Имс. Артур. Пожалуйста. Просто. Заткнитесь.
Реальность давала о себе знать самым неприятным образом. Во сне ей никогда не было так физически плохо, даже в лимбо, где все ощущения были на грани своего пика, когда ее выбросило волной из океана, или потом, когда она выплывала, очень долго и трудно выплывала из идущей ко дну машины, и нечем было дышать, - все равно мысль о том, что все это происходит лишь в ее воображении, которое она разделяет с остальными, эта мысль всегда ее спасала. Ариадна даже не была уверена в том, что ей нужен тотем. Тотем придумала Мол, и им с Коббом он был очень нужен. Но Ариадна легко могла сказать, где начинается реальность. Сейчас реальность обрушилась на нее тошнотой и ознобом, и липким страхом, и глухим раздражением, и она почти упала на Кобба, когда сильные теплые руки Имса ее удержали.
- Э, нет уж, детка, не надо падать, нам тут одного болезного хватит, вторая каталка в этой колымаге просто не поместится...
Они говорили что-то еще, привычно препирались, а Ариадна, пытаясь не потерять сознание, думала, почему ей так внезапно стало так плохо. То есть не совсем чтобы внезапно, но крайне невовремя. Первый раз ее скрутило в туалете полчаса спустя после того, как она выскользнула из того, что теперь было сознанием Кобба. Из этой чудовищной пустоты, которая хотела вобрать ее в себя, и влезть в нее саму. После второй вылазки в голову Кобба, ее скрутило сразу, и потом несколько часов болела голова. От аспирина стало только хуже, и Ариадна решила покончить с экспедициями. Но Ариадна также знала, что это неправильно, что так не должно было быть, что что-то было не так. Почему она не поговорила об этом с Артуром или Имсом, она и сама не могла объяснить. Да и что она могла им сказать? Что "что-то не так"? Это было довольно очевидно, достаточно было посмотреть на Кобба. Но главное, главное, она не могла понять: то ли то, что там, в голове у Кобба, хочет ее присутствие, то ли наоборот отвергает. И сейчас она снова ощущала, как сознание ускользает от нее, как она падает в пустоту и тишину, но стоп, это же невозможно, она не под снотворным, она в реальном мире, она... где? В грузовике? Да, в грузовике, они едут к Сайто, бегут от кого-то, но она не может, не может быть в голове у Кобба сейчас, если только между ними не установилась какая-то ментальная связь, для которой не нужен химический мостик, но это уже точно невозможно.
Она в реальном мире. В реальном мире. Где-то здесь должен быть тотем. Нащупать. Найти собственные руки. Найти тотем. Слушать, что происходит вокруг. Потому что вокруг не тишина.
Не спать.
Она открыла глаза.
Белый потолок. Определенно, она смотрела на белый потолок. Паника была внезапной и всесильной, мысль "я не помню, как здесь оказалась!" заставила ее подскочить... на диване. Да, это был диван, который Ариадна видела впервые в жизни, зато неподалеку у окна стояла знакомая каталка с Коббом, а рядом возвышались Имс и Артур, и смотрели на нее так, словно она держала в руках гранату.
- Как я здесь оказалась? - задала она требовательно самый главный вопрос.
То есть ей хотелось, чтобы вопрос прозвучал требовательно, а не панически и жалко.
Они переглянулись.
- Имс тебя принес.
- Что? - спросила она непонимающе.
- Проблемы, детка? Клянусь, я был нежен как мог, - Имс поднял ладони вверх. - Хотя черт возьми, это было нелегко.
- Мы были в грузовике, - медленно произнесла Ариадна. - А теперь мы здесь. Как... постой, в каком смысле "это было нелегко"?
- В смысле это было трудно.
- Мистер Имс пытается сказать, что ты была не в самом спокойном состоянии.
- Мистер Имс пытается сказать, что у тебя был настоящий припадок, детка.
- Что? - спросила она опять
- Не знаю, - честно ответил Имс.
- Это из-за того, что ты входила в сознание Кобба, верно? - спросил Артур, внимательно ее разглядывая.
- Давайте о чем-нибудь другом, а? - скрестив ноги на диване, Ариадна накрыла голову руками так, чтобы волосы надежно скрывали лицо. - Вы говорили об Институте. Мы сейчас на квартире Сайто, это безопасно? И давно мы здесь?
- Не так уж и.
Имс подошел к окну, обойдя каталку.
- Милое местечко на самом деле, и Артура накрыло давеча приступом тругоголизма, видимо, на волне благодарности, так что в данный момент определенное подставное лицо японской национальности вербует других подставных лиц различных национальностей, которые вербуют третьих лиц, которые разыскивают информацию об объекте. Не совсем понятно, в чем заслуга Артура, но да оставим эти мелочи.
- Я думаю, Институт знает о внедрении, и Кобб им изначально нужен был для допроса, - перебил его Артур. - Но так как Кобб не в состоянии отвечать на их вопросы, отвечать на них предполагается нам, а Кобб им нужен для опытов.
- Что? - Ариадна так резко подняла голову, что та закружилась.
- Детка, ты становишься предсказуемой. То, что тебе следует усвоить: нам нельзя отдавать зубрам ни Кобба, ни нас самих, - Имс почесал нос большим пальцем, невидящим взглядом смотря на жалюзи. - Собственно, нам несказанно повезло, что и заказчик, и объект слишком влиятельные персоны, чтобы можно было похитить для опытов их... Все-таки деньги правят миром, как это ни скучно.
- Что же нам теперь делать? - спросила Ариадна тускло.
- Решать проблемы по мере их поступления, - решительно объявил Артур. - Для начала дождемся Сайто. Он должен нам помочь, мы обеспечили ему победу.
Ариадна посмотрела на него вопросительно, а Имс заинтересованно отвернулся от окна.
Артур растянул губы в довольной ухмылке.
- Сайто сказал мне по телефону. Он сейчас встречается с Робертом Фишером. Внедрение прошло идеально.
***
"Астория" недаром считалась одним из самых престижных ресторанов мира. Сидя за столиком в углу у камина, Сайто старался успокоиться и надеть маску отстраненной заинтересованности. Был шанс, что Фишер его узнает. Такой шанс был с самого начала. Но Кобб сказал ему: сам факт узнавания еще ничего не значит. На уровне эмоций Роберт Фишер скорее всего почувствует близость, Кобб так и выразился - "близость"; после всего, что они пережили в горах, это было только логично. Черт возьми, Сайто рвало на него кровью. Был период, когда Фишер-младший буквально тащил его на себе, этот период Сайто плохо помнил. Подобный опыт ни на одном из участников не может не оставить отпечатка. Но Кобб сказал: для объекта это всего лишь сон. Состояние дежа вю нередко, и если сознание занято более насущными проблемами, объект не придаст ощущению узнавания опасного внимания. К тому же, добавил Кобб в своем инструктаже перед внедрением, если он, Сайто, произведет во сне на объект благоприятное впечатление, если сблизится с объектом, дежа вю можно использовать в манипулировании объектом в реальности.
Мистер Кобб был наредкость циничным человеком.
Нет, Сайто вовсе не собирался "сближаться" с Робертом Фишером во время операции, Сайто справедливо полагал, что будет куда безопаснее держаться от Роберта Фишера подальше. Не только потому что это было бы в высшей степени цинично. Сайто вовсе не был уверен в том, что сможет "манипулировать", зато был уверен в том, что не хочет иметь близких отношений с главным конкурентом, ни во сне, ни наяву.
Все пошло не так с самого начала. По привычке анализируя произошедшее, Сайто пришел к выводу, что его главной ошибкой было то, что он с самого начала недооценил операцию во сне. Казалось, что раз сон - то все немного понарошку, какие бы серьезные дела ни проворачивались в нем. Эту свою ошибку он понял сразу, когда пуля вошла чуть ниже сердца, и Сайто ощутил агонию, самую настоящую агонию. Сайто умирал, он умирал всю операцию, на более глубоких уровнях агония лишь притуплялась и затягивалась, и в борьбе с ней он не заметил, как Кобб и остальные кинули его с Фишером. Вернее, Фишера с ним. И начался ад. Все силы уходили на то, чтобы бороться с болью и слабостью, и не дать Фишеру себя при этом опознать. А потом тот вскричал: "Что, сложно было придумать чертов пляж?", и Сайто сдался. Он смеялся и смеялся, захлебываясь такой настоящей кровью, и не скрываясь, вглядывался в побелевшее лицо человека, для которого разыгрывался весь этот спектакль, человека, которого он ни разу по настоящему не видел и не хотел воспринимать как человека, но теперь уже не было выбора, потому что от этого человека зависела его жизнь. Во сне или наяву - давно перестало иметь значение.
Насколько сложнее ему было бы встречаться с Робертом Фишером в реальности, если бы не сорок лет в лимбо. Сорок лет есть сорок лет, даже если они прожиты во сне. За сорок лет в мире, где ты то ли бог, то ли марионетка, терзания так называемой реальной жизни бледнеют и в конце концов стираются. Сайто не любил вспоминать о лимбо, но у него хватало мужества признать, что эти годы изменили его. Оставалось понять как именно. Забавно, операция должна была изменить объект, а изменила заказчика, тогда как циничный исполнитель и вовсе не проснулся.
Разумеется, ничего забавного в этом не было. Но по крайней мере, все было не зря. Фишер-младший, которого он в последний раз видел в прошлой жизни, продаст ему акции. Не все, конечно, он ведь не дурак, но он распродаст компанию. Все было не зря.
Оставалось надеяться, что Артур и компания явятся на квартиру, когда Гретхен там уже не будет. Надо покончить с Fischer Morrow, убедиться в том, что с объектом не случилось ничего непоправимого, и тогда он выбьет из херра Руфберга последние мозги с чистой совестью. Возможно, женится. Или нет. Главное, он начнет жить заново. Жизнь после лимбо. Сайто поймал себя на том, что улыбается. Потом Сайто поймал себя на мысли, что Роберт Фишер опаздывает и улыбаться перестал.
Через десять минут Сайто серьезно подумывал о том, чтобы выпить в одиночку бутылку красного вина, которая красовалась на столе в качестве жеста доброй воли Роберту Фишеру. Еще через три минуты Сайто был постыдно близок к панике, а лицо Фишера-младшего, бледное лицо на фоне белых снегов из третьего уровня, стояло перед глазами так четко, словно лимбо не существовало на свете.
- Мистер Сайто? Прошу прощения за опоздание.
Роберт Фишер внезапно стоял перед ним, такой же бледный, каким Сайто помнил его во сне и такой же слегка улыбающийся. Улыбка, которая имитирует заинтересованность. Сайто видел Роберта Фишера действительно заинтересованным (взволнованным, напуганным), и сейчас это была имитация, причем не очень умелая.
Оскорбительная. Мало того, что он опоздал.
Сайто репетировал эту встречу перед зеркалом, Сайто боялся, что его узнают и не представлял, как будет справляться с этим без Кобба, но вот он перед ним, Роберт Фишер, и он просто смотрит сквозь него, словно Сайто не личность, словно это не Сайто рвало на него кровью в горах, словно это не Сайто копался у него в голове... Стоп. Надо было срочно взять себя в руки. Руфберг вывел его из себя, нельзя допустить, чтобы это сказалось на самой главной сделке его жизни. Фишер ни при чем. Наоборот, это прекрасно, что для Фишера он просто деловой партнер, а не личность, было бы куда хуже, если бы мальчишка его вспомнил. И все же ощущение, что он все это время волновался - нет, боялся - зря, было отвратительным.
- Добрый день, мистер Фишер, - он привстал, чтобы пожать собеседнику руку, и слегка улыбнулся в ответ. - Мои соболезнования.
Он едва подавил дрожь от ощущения теплой руки в своей ладони, это было просто странно, чувствовать Фишера наяву. Просто странно и неловко, и еще бог знает как неправильно, словно это было не рукопожатие, а поцелуй в губы. Смотреть на него и не думать, что ты был в подсознании этого человека...
- Благодарю, - ответил Фишер и присел за столик.
... Не думать, не думать.
Неважно. Пора с этим покончить.
Сайто широко улыбнулся.
- Я предлагаю сперва разделить трапезу, а потом перейти к делам.
- С удовольствием, мистер Сайто. Я очень голоден.
Dreams And Consequences.
Фэндом: Inception.
Пейринг: Сайто/Роберт, Ариадна/Мол, Кобб/Роберт.
Жанр: секс и приключения.
Предупреждение:
1. НЖП.
2. гетеросексуальные связи.
3. дети.
Рейтинг: R.
Дисклеймер: все принадлежат Кристоферу Нолану, кроме Кристофера Фишера.
Саммари: история одного блефа.
Для Лили, которая хотела русскоязычных фанфиков с этими пейрингами.
глава 2
Фэндом: Inception.
Пейринг: Сайто/Роберт, Ариадна/Мол, Кобб/Роберт.
Жанр: секс и приключения.
Предупреждение:
1. НЖП.
2. гетеросексуальные связи.
3. дети.
Рейтинг: R.
Дисклеймер: все принадлежат Кристоферу Нолану, кроме Кристофера Фишера.
Саммари: история одного блефа.
Для Лили, которая хотела русскоязычных фанфиков с этими пейрингами.
глава 2